Москва - город публичный, где случайный секс - обыденное постоянство вещей. Вожделение есть повсюду - в девушке, слизывающей майонез с французского хотдога, в мужчине, который холодно и жёстко курит сигарету в спортивном кабрио, в той паре, которая, не стесняясь, просовывает руки сквозь гульфик, расположившись на одной из лавок Никитского бульвара. Все со всеми спят. По вечерам машины сумбурно паркуются на Садовом, заходят парами, похотливый швейцар открывает им дверь. Ужиная в "Виваче" они просто хотят есть, чтобы потом убивать только один голод - сексуальный. Всё остальное - формальности. Где-то между этими формальностями ходит-бродит любовь, сильная, волевая, всепоглощающая, мускулистая и очень избирательная к людям. Я с ней не знакома. Мы слишком много говорим, обсуждаем, спорим, с тех пор, как отменили цензуру, мы толчём воду в ступе. Бесконечно, муторно, всё более цинично. Из-за этого и сходят с ума. От слов и предположений. От любви? Бывает. (Fuck'ты)
Москва - город публичный, где случайный секс - обыденное постоянство вещей. Вожделение есть повсюду - в девушке, слизывающей майонез с французского хотдога, в мужчине, который холодно и жёстко курит сигарету в спортивном кабрио, в той паре, которая, не стесняясь, просовывает руки сквозь гульфик, расположившись на одной из лавок Никитского бульвара. Все со всеми спят. По вечерам машины сумбурно паркуются на Садовом, заходят парами, похотливый швейцар открывает им дверь. Ужиная в "Виваче" они просто хотят есть, чтобы потом убивать только один голод - сексуальный. Всё остальное - формальности. Где-то между этими формальностями ходит-бродит любовь, сильная, волевая, всепоглощающая, мускулистая и очень избирательная к людям. Я с ней не знакома. Мы слишком много говорим, обсуждаем, спорим, с тех пор, как отменили цензуру, мы толчём воду в ступе. Бесконечно, муторно, всё более цинично. Из-за этого и сходят с ума. От слов и предположений. От любви? Бывает. (Fuck'ты)